Постсоветский пост – постмодернизм

Постмодернизм как художественная идеология ориентирован на исчерпание ценностей, вместо них – фальшаки (симулякры и симуляция по Ж. Бодрийяру), вместо ценностной вертикали – горизонталь (ризома по Ж. Делеза и Ф. Гваттари).

Постмодернизм исчерпал себя, поскольку был исчерпан изначально – по своей теоретической сути. Ему нечего сказать. Однако «ничего» – отрицания человека и смысла – это и его «позиция» пустоты. Условно назовем позднее состояние течения пост-постмодерном.

В новейший период литература постмодернизма, начинавшаяся в СССР как андеграундная и достигшая наиболее широкого распространения в 1990-е годы, продолжила реализовывать свой протестный потенциал в ситуации отсутствия запретов, обрела целевую аудиторию и заняла свою коммерческую нишу.

Бесценностная культурная парадигма, принцип игры смыслами и опровержения культурных констант в последние десятилетия доминируют в развлекательной или политизированной литературе.

Главный герой придумывает для Катьки легенду о том, что он инопланетянин, рассказывает смешные истории о родной Альфе Козерога, откуда он прибыл и употребляет остроумные словечки.

«Теракты терпели потому, что за ними чувствовали власть, с которой не пошутишь, – неважно, родную или чужую; именно поэтому кровавый режим, никого толком не окровавивший, долбали все кому не лень, дополнительно презирая его за вялую реакцию, – а на террористов посматривали уважительно, относясь к их мотивам с пониманием».

Автор, видимо, считает, что это так – текст звучит не из уст героев, а от повествователя. При этом автор все же пытается замаскировать свое отношение к России, утверждая, что и в Америке сейчас не сладко, да и на Альфа Козерога тоже все рушится. Только делает он это неубедительно, поскольку Россия рушится в романе конкретно, а инопланетная цивилизация возникает только в воображении главных героев, которые всего лишь переносят реалии нашей страшной жизни в свою игру.

С политики автор спокойно переходит к проблемам национальности.

Про русских он пишет:

«Катька с детства знала эту особенность русской толпы – там всегда злорадствовали при виде новичков. <…> Собственно, и рождение ребенка полагалось бы здесь встречать так же – что, милый, теперь и тебе достанется!»

«Знаешь, какое объявление на парижском гестапо висело? .. “Доносы русских друг на друга не принимаются”, было там написано».

Одна из самых любимых черт русских людей для западников это обязательная бедность.

Вполне логично, что русских солдатиков автор сравнивает с брошенными голодными, попрошайничающими собаками. На фоне этой мерзости и запустения немного странной кажется вскользь брошенная фраза: «…вообще военных летчиков развелось как грязи». Откуда они, если запустение кругом? Подобных нестыковок в романе полно.

Благородный соблазнитель Катьки, словно забывшись, проговаривается:

Бесстыдный коллаборационизм («…истинное свободолюбие заключается в выборе сильнейшего противника и переходе на его сторону»), воспевание вседозволенности («счастье – это когда все можно»), неразличение нравственных принципов (т. е. уравнивание добра и зла) – в рамках традиционной культуры являются признаками расчеловечивания. Общий смысл приведенных цитат – оправдание, а затем возвеличивание самого отвратительного в себе – трусости, подлости, эгоизма.

Свободолюбие как философия предательства, а также отказ от нравственности (не по-ницшеански, а просто из страха перед ответственностью) – это снижение онтологического статуса человека (даже не до животного, а до какого-то уже совсем другого существа).

В романе Достоевского «Бесы» (1871–1872) прямой предтеча приведенных фраз Петр Верховенский проповедовал так:

Характерно, что Быков в своих лекциях пытается развенчивать Достоевского, критикуя его стиль, «путанные» мысли (разумеется, аргументация эта текстом не подтверждается – очернить гениального писателя не так просто). Аналогичным образом Быков критикует и Ницше – идеолога совсем другого рода. Ницше был яростно против оправдания и узаконивания человеческих слабостей: «…Горе! Приближается время самого презренного человека, который уже не может презирать самого себя. …

Мещанское мельчание человека, наблюдаемое Ницше, достигло в XXI веке иного уровня – уровня расчеловечивания. Последний человек уже не бережет здоровье, а стремится к окончательной утрате воли (принять сторону сильного), утрате остатков смысла (неразличение принципов) и, как следствие, к распаду («Распад, как выяснилось, был тайной мечтой … , потому что созидать давно было незачем…»). Очевидно, стремление к распаду и объясняет неприятие великой литературы и философии, в частности Достоевского и Ницше.